Неточные совпадения
Это был человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица.
Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря
на то, что только
на затылке его
оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
К князю я решил пойти вечером, чтобы обо всем переговорить
на полной
свободе, а до вечера
оставался дома. Но в сумерки получил по городской почте опять записку от Стебелькова, в три строки, с настоятельною и «убедительнейшею» просьбою посетить его завтра утром часов в одиннадцать для «самоважнейших дел, и сами увидите, что за делом». Обдумав, я решил поступить судя по обстоятельствам, так как до завтра было еще далеко.
— Совесть же моя требует жертвы своей
свободой для искупления моего греха, и решение мое жениться
на ней, хотя и фиктивным браком, и пойти за ней, куда бы ее ни послали,
остается неизменным», с злым упрямством сказал он себе и, выйдя из больницы, решительным шагом направился к большим воротам острога.
Привалов ездил в Гарчики довольно часто, но, когда первые хлопоты поулеглись и свободного времени
оставалось на руках много, Привалов не знал, куда ему теперь деваться с этой
свободой.
В этом обществе была та
свобода неустоявшихся отношений и не приведенных в косный порядок обычаев, которой нет в старой европейской жизни, и в то же время в нем сохранилась привитая нам воспитанием традиция западной вежливости, которая
на Западе исчезает; она с примесью славянского laisser-aller, [разболтанности (фр.).] а подчас и разгула, составляла особый русский характер московского общества, к его великому горю, потому что оно смертельно хотело быть парижским, и это хотение, наверное,
осталось.
Темы о личности и
свободе остались моими темами
на всю жизнь.
Сама возможность пророчеств основана
на религиозном преодолении противоположности между
свободой и необходимостью, которая для рационалистического сознания
остается непримиримой антиномией.
В Казани я сделала первый привал,
На жестком диване уснула;
Из окон гостиницы видела бал
И, каюсь, глубоко вздохнула!
Я вспомнила: час или два с небольшим
Осталось до Нового года.
«Счастливые люди! как весело им!
У них и покой, и
свобода,
Танцуют, смеются!.. а мне не знавать
Веселья… я еду
на муки!..»
Не надо бы мыслей таких допускать,
Да молодость, молодость, внуки!
Но у тюремщика
остались ключи от ворот острога: надо их еще вытребовать, и потому Подхалюзин, чувствуя себя уже не в тюрьме, но зная, что он еще и не совсем
на свободе, беспрестанно переходит от самодовольной радости к беспокойству и мешает наглость с раболепством.
Утеснители швейцарской
свободы не знают пределов своей дерзости. Ко всем оскорблениям, принесенным ими
на нашу родину, они придумали еще новое. Они покрывают нас бесчестием и требуют выдачи нашего незапятнанного штандарта. В ту минуту, как я пишу к тебе, союзник, пастор Фриц уезжает в Берн, чтобы отклонить врагов республики от унизительного для нас требования; но если он не успеет в своем предприятии до полудня, то нам, как и другим нашим союзникам,
остается умереть, отстаивая наши штандарты.
Теперь, когда у Ромашова
оставалось больше
свободы и уединения, все чаще и чаще приходили ему в голову непривычные, странные и сложные мысли, вроде тех, которые так потрясли его месяц тому назад, в день его ареста. Случалось это обыкновенно после службы, в сумерки, когда он тихо бродил в саду под густыми засыпающими деревьями и, одинокий, тоскующий, прислушивался к гудению вечерних жуков и глядел
на спокойное розовое темнеющее небо.
Он и не противился; он вырывался от не пускавших его; он требовал своего посоха, молил, чтоб отдали ему его
свободу, чтоб отпустили его
на все четыре стороны; что он в «этом доме» был обесчещен, избит; что он воротился для того, чтоб составить всеобщее счастье; что может ли он, наконец,
оставаться в «доме неблагодарности и есть щи, хотя сытные, но приправленные побоями»?
Она хочет, чтобы у меня в квартире пахло кухней и судомойками; ей нужно с шумом перебираться
на новую квартиру, разъезжать
на своих лошадях, ей нужно считать мое белье и заботиться о моем здоровье; ей нужно каждую минуту вмешиваться в мою личную жизнь и следить за каждым моим шагом и в то же время искренно уверять, что мои привычки и
свобода останутся при мне.
Агния. Очень весело. Да и то еще приятно думать, что вот через год через два муж умрет, не два же века ему жить;
останешься ты молодой вдовой с деньгами
на полной
свободе, чего душа хочет.
Лошади бежали ровно и быстро мчали меня к роковому логу, однако до лога
оставалось еще верст пять, и я мог
на свободе обдумать свое положение.
— Грамотность, когда человек имеет возможность читать только вывески
на кабаках да изредка книжки, которых не понимает, — такая грамотность держится у нас со времен Рюрика, гоголевский Петрушка давно уже читает, между тем деревня, какая была при Рюрике, такая и
осталась до сих пор. Не грамотность нужна, а
свобода для широкого проявления духовных способностей. Нужны не школы, а университеты.
Это опять продолжалось лишь несколько секунд. Зато почти минута
оставалась на обсуждение таинственного сигнала. Что он хочет сказать? Неужто эти птичьи размахи означали намек
на свободу,
на вольный полет?
Он
остался бы и цел и
на свободе», — думала она, «а теперь… все я, одна я всему причиной!
Вера станет очевидностью, подобной необходимости природной,
на долю
свободы останется лишь хотеть Бога или не хотеть, любить Его или враждовать к Нему.
Впрочем, — заключил фельдмаршал, — может быть, эти меры и будут со временем в состоянии довести ее до полного признания, так как совершенное лишение надежды
на свободу, по всей вероятности, не
останется без влияния
на арестантку».
Внутренне
свободу совести невозможно уничтожить никакими силами мира, она
остается, когда человека посадили в тюрьму и ведут
на казнь.
Если это ничто есть изначальная, бездонная
свобода, меоническая, несотворенная, то, хотя и
остается непроницаемая тайна,
на путях ее познания мы достигаем более осмысленных и менее оскорбительных результатов.
Я поехал из Бадена сначала в Швейцарию
на конгресс"Мира и
свободы", который должен был собраться в Берне. У меня была совершенно выясненная программа: после этого конгресса пожить в Мюнхене и
остаться в Вене
на весь зимний сезон. Ни в Мюнхене, ни в Вене я еще до того не бывал.
— По всей вероятности, ничего. Непротивление злу дало бы полную
свободу преступной воле, а от этого, не говоря уж о цивилизации,
на земле не
осталось бы камня
на камне.
Он любил
свободу, какою все пользуются
на парижских бульварах, но
оставался джентльменом, никогда не позволял себе никакой резкой выходки: это лежало в его натуре.
Тогда молодой человек изложил свое понимание
свободы: во Франции нет
свободы и советский молодой человек в ней задыхался потому, что в ней невозможно изменять жизнь, строить новую жизнь; так называемая
свобода в ней такова, что все
остается неизменным, каждый день похож
на предшествующий, можно свергать каждую неделю министерства, но ничего от этого не меняется.
— Вы хотите сказать, что этот блеск и эта атмосфера
останутся, но это не то, князь, вы, быть может, теперь под влиянием чувства обещаете мне не стеснять мою
свободу, но
на самом деле это невозможно, я сама буду стеснять ее, сама подчинюсь моему положению замужней женщины, мне будет казаться, что глаза мужа следят за мной, и это будет отравлять все мои удовольствия, которым я буду предаваться впервые, как новинке.
— Ты завтра заходи после обеда-то у твоего благодетеля, коли жив, да
на свободе останешься, — преподнес ему
на прощание Зарудин.
В это время огонь выбежал
на свободу из-под клетки и распустил по ней свои многоветвистые побеги. По днищу разлился пламенный поток. Сквозь пламя означились две темные фигуры. Они крепко обнялись… пали… и вскоре от них ничего не
осталось, кроме пепла, которым ветер засыпал очи зрителей. Железная клетка вся озолотилась; по оранжевым прутьям ее бежали кое-где звездочки и лопались, как потешный огонь.
Затем все разошлись
на работу. Петька
остался под мостом, ждал их до рассвета да соскучился, и направился один в Китай-город погулять
на свободе.
Такое расположение духа, хотя и находящегося в заключении Гиршфельда, не могло
остаться без влияния
на его сообщников и клевретов, гулявших
на свободе — будущих подсудимых и свидетелей. Они тоже приободрились и стали смелее глядеть
на неизвестное будущее.
Вздрогнули сердца у жителей местечка; гарнизон приготовился к обороне. Ночь проведена в ужасном беспокойстве.
На следующей заре весь Мариенбург тронулся с места. Почетные жители начали перебираться в замок; надежда
на милость коменданта заставила и средний класс туда ж обратиться; многие из жителей разбежались по горам, а другие, которым нечего было терять, кроме неверной
свободы,
остались в своих лачугах.
— Ступайте и вы благовестить, — примолвил он, и пленники его, один перед другим, тесня друг друга, спешили высыпать из своего заточения. Многие тотчас скрылись из виду; иные, как будто удивляясь неожиданной
свободе своей, сели неподалеку, охорашивая крылышки и осматриваясь. Только
на дне клетки, за особенною перегородкою,
осталась одна птичка. Долго смотрел
на нее Андрюша с сожалением и нерешительностью.
Пика это не испортило, потому что при ограниченности его дарования он
оставался только тем, чем был, но Фебуфис скоро стал замечать свою отсталость в виду произведений художников, трудившихся без покровителей, но
на свободе, и он стал ревновать их к славе, а сам поощрял в своей школе «непосредственное творчество», из которого, впрочем, выходило подряд все только одно очень посредственное.
Если б мне сказали: вот ты хочешь добра народу, — выбирай одно из двух: дать ли всему разоренному народу
на двор по 3 лошади, по 2 коровы и по три навозные десятины, и по каменному дому, или только
свободу вероисповедания, обученья, передвижения и уничтожение всех специальных законов для крестьян, то, не колеблясь, я выбрал бы второе, потому что убежден, что какими бы материальными благами ни оделить крестьян, если только они
останутся с тем же духовенством, теми же приходскими школами, теми же казенными кабаками, той же армией чиновников, мнимо озабоченных их благосостоянием, то они через 20 лет опять проживут всё и
останутся такими же бедными, какими были.